Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков
Кейнс в своих оценках был абсолютно прав, но оценивал он позицию Англии по отношению к другим европейским странам. По отношению к Америке Британия была в не менее унизительном, чем Франция, положении (даже более зависимом. – Л. К.). Лондон нес гарантии по всему долгу, но в этом была и его сила (общее пространство интересов). Как повторял Ллойд Джордж, чем больше Британия получит в Америке, чем больше товаров там закупит, тем труднее будет Вильсону отделить свою страну от судьбы Антанты[422].
В формуле Ллойда Джорджа Антанту надо заменить на Англию. Вашингтон не мог утопить посредника и гаранта своих военных долгов. Кейнс, видевший в войне всего лишь симптом более глубокого грядущего упадка мировой экономики (грядущая Великая депрессия. – Л. К.), считал, что избежать кризиса можно только через тесный союз США и Англии[423]. Черчилль говорил о двух англосаксонских башнях, на которых будет покоиться мир (стелы Клеопатры, башни ВТЦ. – Л. К.), а Ллойд Джордж призывал к созданию американо-английского дуумвирата[424].
Создание «трансатлантического кондоминиума» обозреватели (как французские, так и немецкие) называли концом политической Европы[425]. Для новой доминантной модели Старый Свет (включая и Англию) был жизненным пространством (слабопроектная территория). США воспринимала политизированную, разбитую на сферы влияния Европу как «темный континент»[426], который цепляется за свое имперское прошлое, сопротивлется силам прогресса («империя зла», «чудовище из морских глубин». – Л. К.).
В политическом лексиконе США не было ни слова о возрождении промышленного потенциала Франции и финансового формата Pax Britannica. Старый Свет рассматривался как материал, территория освоения. Поэтому кредитная линия для Германии (у Берлина не было долгов перед США, а внутренние она списала через гиперинфляцию. – Л. К.). Поэтому индустриализация Советской России (отказалась от своей части долга, подняв обязательства Англии) и товарные кредиты для бакинских промыслов (контроль над источником глобального кредита). Поэтому план Дауэса – мухи (репарации) отдельно, котлеты (долги) отдельно.
Когда Италия и Франция предложили провести взаимозачет, снизив кредитные требования США в обмен на снижение объема немецких репараций, это тут же вызвало жесткую ответную реакцию. Картер Гласс, заместитель министра финансов США, в своей телеграмме в Париж написал, что любое подобное предложение Америка впредь будет рассматривать как угрозу дефолта и повод для прекращения выдачи новых кредитов[427].
Аналогичные предложения о списании военного долга по взаимозачету позже подготовит Англия (исполнитель Кейнс. – Л. К.), но Америка наложит на них вето и станет пресекать любые попытки стран Антанты связать вопрос погашения американского долга (коммерческие обязательства) с военными репарациями Германии (государственный долг). Белый дом настаивал, что все вопросы со странами-должниками США будут решать исключительно в двустороннем формате.
Союзнические (единство целей) отношения Америки с Англией и Францией не вписывались в вильсоновский «мир без победителей», они лишали США (облаченная в национальный мундир модель) возможностей строить отношения (экспорт негэнтропии) с побежденными в Great War странами. Для модели (механизм связности, технология, алгоритм) Германия, Турция, Россия, Китай были такой же гиалоплазмой (бесструктурная окружающая среда, североамериканская прерия с охотящимися на бизонов индейцами. – Л. К.), как и «союзные» Англия, Франция, Италия. Весной 1919 года Гувер писал Вильсону, что Америка «единственный великий хранитель морали во всем мире»[428].
Глава американской миссии Красного Креста в России полковник Раймонд Роббинс в 1918 году после одной из личных бесед с Лениным в телеграмме на имя посла зафиксировал, что восстановление России – «крупнейшее из оставшихся в мире экономических и культурных предприятий». Вопрос лишь в том, произойдет оно «при германском или американском руководстве и поддержке»[429]. В ответ на помощь в индустриализации Ленин, по свидетельству Роббинса, обещал поставлять нефть, марганец и платину на 3 млрд золотых рублей ежегодно.
Европа быстро почувствовала хватку «великого хранителя морали во всем мире». Осенью 1919 года Париж обратится к Америке с просьбой о кредите, чтобы предотвратить дефолт по муниципальным займам на Уолл-стрит[430]. ФРС США ответит, что будет удачей, если Франция сможет получить кредит под 12 % (в два с лишним раза выше действующей на тот момент ставки ФРС. – Л. К.).
Моральные принципы либерального «мира без победителей» в одной из своих работ хорошо описал Кейнс, подсчитав, что Франции победа над Германией в итоге обойдется «в четыре раза дороже, чем поражение от нее в 1871 году. Рука Бисмарка оказалась намного легче, чем рука союзников и единомышленников»[431].
Новая доминантная модель строила новую международную иерархию. Систему частных займов на межгосударственном уровне отличала правовая неопределенность. Ранее такие займы, как отмечал Кейнс, опирались на «реальные активы» (металлургия, нефтепереработка, железные дороги). Война сделала займы запредельно «обременительными» (финансовый пузырь. – Л. К.), лишила государственные обязательства связи с «реальными активами», какого-либо отношения к частной собственности[432].
Для наглядности повторим здесь частично таблицу 9, но с некоторыми корректировками (таблица 14). И важно помнить, что принципиальным для данной модели является только внешний долг. Внутренний гасится с помощью инфляции (см. таблицу 11).
Таблица 14. Американская оценка перед заключением Версальского договора, декабрь 1918 года (млрд долл.)[433]
Великие (еще вчера) державы в одночастье (независимо от контролируемой ими территории и исторических заслуг, без различий между статусом победителя и побежденного) окажутся в самом низу новой мировой иерархии иерархий. Попадут под надзор «денежных врачей» и органов обеспечения международной стабилизации, будут ограничены в своих финансовых возможностях (эмиссия внутреннего долга, бюджетные расходы, национальная проектность, собственное будущее).
Старый Свет станет образцом выхолощенного, деполитизированного (культурная вазэктомия) суверенитета, лишенного своей сакральной (исторической) сущности и опирающегося только на кредитоспособность по отношению к Новому Свету[434].
Однако модель только встала на путь собственной институализации (воплощение, материализация) на глобальном уровне. «Великому хранителю морали» еще только предстояло создать полноценную систему единого контроля над «общим» пространством долговых обязательств – переоблачиться из мундира национального государства (Nation State) в броню «супергосударства».
Америка еще только шла к порожденному Великой депрессией Новому курсу: милитаризация, рост правительственных расходов и госрегулирования…
«Финансовый термидор»
Что имел в виду Вильсон, когда в декабре 1918 года угрожал Британии, что если она не примет условия Америки, то ее «ожидает
